Путилин Алексей Иванович, псаломщик

«Полвека с лишним… достойно проходил свое многотрудное служение сельского псаломщика бессменно на одном месте, как солдат на посту, поя Богу Вышнему…

Тяжела была жизнь почившего. Труден был его путь. Много терний и колючих шипов было усеяно по нему там и сям. Особенно горька была чаша бедности, которую пришлось выпить почившему до дна. Но рука Божия, видимо, была с ним. Она его в трудную минуту жизни, щедрила и давала ему бодрость идти жизненной бороздой с светлым упованием, не омрачая чела и не сгибаясь под тяжестью ноши. Нужно было терпеть, и почивший терпел, как Иов, без малейшей тени ропота на судьбу…

Он смотрел на приход, как на свою семью, с которой он сроднился, сросся, сжился; уйти, при таких условиях, на другое место было невозможно также, как покинуть свою семью. Он знал приход, как свою семью, и это давало ему возможность и благо-и-плодотворно на него действовать, в своем, конечно "чину", и не увлекало его в сторону иных, более заманчивых, перспектив...

Благословение Господне было на почившем: он был человек многосемейный. Многосемейность, при бедности, крест. Нужно всех обучить и воспитать. А средства сельского псаломщика более чем скромны для этой задачи. Но Бог и здесь был милостив к нему за ту, очевидно, чисто патриархальную, "святую простоту" и доброту, которыми отличался почивший во всю свою жизнь, что, к сожалению, в наши дни — редкость. Он помог ему, хотя не всех, детей обучить и вывести, как говорят, в люди, в разряд "добрых людей".

При похвальных отмеченных — оседлости и терпении, почивший отличался всеми качествами "доброго человека": кротостью, общительностью, незлобием... ; как семьянин, весьма высоко ставивший интересы семьи, он был далеко не заурядный, как христианин и при том православный и верующий соблюдавший уставы св. Православия по возможности точно и строго, — что в наш век — век "междуверья": религиознаго индефферентизма, маловерия, цицизма и неверия — явление далеко не выпуклое,— он был примерным.

И вот рано утром на 8 октября А. И — ча не стало. Напутствуемый св. таинствами: покаяния, причащения и елеосвящения — он тихо, храня сознание до последней минуты, о Господе почил...

Умер он, как и жил, по-христиански: его пред­ смертной волей была просьба прочитать молитву Пресвятой Богородице и с молитвой этой на устах и в мысли он испустил дух...

Почивший был усердным христианином. Про него словами Апостола можно сказать, что он "веру сохранил" (2 Тим. IV , 7). Православная вера была для него ценным имуществом, которым он дорожил и которое он хранил, как зеницу ока. И это явление, в наш век религиозного распада и расцвета многоверия и разноверия в виде многочисленности рождающихся сект разных наименований и разновидностей, — достойно особого примечания и, как таковое, должно быть ценимо и оценено очень высоко. По своей профессии псаломщика он был поставлен в благоприятные для сохранения и развития в лучшую сторону основ православия условия и последние он использовал наилучшим образом. Непрестанная молитва в наиболее содержательном и плодотворном виде (пении), чтение Священного Писания (особенно глубоко-назидательных и разнообразных по содержанию псалмов Давида), посещение храма Божия и духовное трезвение — вот основы живучести его прирожденной веры, а вместе с тем и ее выражение. Каждую службу он был в храме, куда приходил всегда первым и откуда уходил последним. Это накладывало на него такой отпечаток строгой церковности, которая удерживала его в своей власти и в отношении других видов спасительной дисциплины, заставляя подчиняться последней властно и бесповоротно. Поэтому, в то время как другие православные христиане в наши дни стали бесстрашно нарушать те, или иные, пункты устава церковного касательно внешних добродетелей, напр., соблюдения поста, почивший в этом отношении был удивительно послушным сыном церкви, сохраняя ее повеления касательно постов неуклонно, являясь живым учителем этой нарушаемой добродетели. Храм — училище благочестия и чистоты. Здесь учатся православные христиане добротолюбию. И почивший усердно учился ему чрез храм, живя в расстоянии (последние годы) 10–12 сажен от него. Те или другие заповеди Христовы находят в нем своего исполнителя. Особенно заповедь о милосердии была близка ему. Ни один нищий, или странник не уходил от него тощим, но всегда получал от него ту или иную лепту, правда, порой не в большем виде, чем лепта евангельской вдовицы, но он и сам был не богаче той, а ее жертва оценена наравне с жертвой богатых. Словом, дух Христов обильно почивал на почившем.

В отношении к ближним почивший жил и действовал тоже по заповедям Христа. Ближе всего к нему стояла, конечно, его семья и отношения его, как главы, к последней были примерными. Заботы о ней его охватывали целиком до забвения своих интересов и выгод. Помню такой случай. Первая половина августа приходила к концу.

Я учился тогда в СПБ. Духовной Академии. Нужно было мне отправляться в Академию. От Песок до Петербурга не близко. Путь стоит около двух десятков рублей. Где же сельскому псаломщику, в летнее время, при скудной доходности, взять такую сумму? А взять было необходимо. И вот он весь ушел в планы, где достать нужное. Была у него церковная земля, которую он сдавал в аренду. И вот за целую неделю до отъезда начались у него хождения к арендатору с целью сдать землю и получить желаемую сумму. А так как дать ее не так легко и для арендатора-крестьянина, то в результате получалась целая неделя бессонных ночей, отсутствия аппетита, раздумий и тревог, а порой и терзаний из-за необходимой для сына суммы и все таки в нужное время сумма доставалась и целиком шла на указанную цель. Так может действовать только самоотверженный отец.

Отношения его к другим всегда растворялись духом евангельского учения. Незлобие и кротость — вот его характеристика там, где приходилось сталкиваться с людьми жестокими, злыми. Это был кроткий "ягненок", которого можно было толкнуть, обидеть, унизить, но который злом за зло не мстил. Скорее он действовал по новозаветному девизу: "не противься злому", чем ветхозаветному: "око за око и зуб за зуб”. Там-же, где он видел "людей", там он был "человеком" добрым, обязательным, ласковым, участливым. При своих посещениях прихода он всякого расспросит о горе, о нужде, ко всякому обратится с участием от мала до велика. Кто из вас, братия святого храма сего, прихожан его, не знает всегда доброго и ласкового "Алексея Ивановича?"...

Снисходительный к другим, он был строг к себе, стараясь жить так, чтобы не иметь ни врагов, ни тех, кто бы мог быть им обиженным, следуя тому евангельскому учению, которому он так усердно учился в храме.

Сказанным мы, однако, не имеем в виду сказать, что почивший был чужд погрешностей. Кто чист от скверны? Кто — без греха? Если праведник падает, то грешник устоит ли от падений? Быть может, были падения и у почившего, но и они, при наличии данных его жизни, особенно последних дней, не дают мне основания усомниться в правоте доказываемой мною мысли о том, что вера моя готова исповедать, "яко уготовася ему (почившему) место упокоения". Последние годы, кажется, Творцом были ему даны на искупление его возможных вольных и невольных прегрешений молодости. Почивший начал переживать "псаломский" предел человеческой жизни и последний десяток его лет по своей высоте и чистоте, возможной, конечно, для человека, может быть назван днями его очищения и покаяния. Эти годы были годами его вдовства. И вот, живя в миру, он, в сущности, был настоящим "монахом" в лучшем смысле этого слова. Пост, малоядение, абсолютная трезвость и богомоление при незлобии, смирении и воздержании — разве это не черты иноческой жизни, той жизни, которую вели праведники, а ныне святые: Препод. Серафим Саровский, Иоасаф Белгородский, а также почивший пастырь-праведник о. Иоанн Кронштадтский? Частое причащение Св. Таин — было отрадой его устремленного в "тот" мир духа и всякий раз, когда кто-либо из священствующих его сыновей приезжал к нему погостить и служил в княжевском храме, он считал долгом у него причаститься.

Таков был почивший в своей жизни. Не нам, конечно, оценивать ее. Есть Иной ее Ценитель— Нелицеприятный Судия. Он ее оценит и взвесит на Своих верных весах Правосудия. Мне же такая жизнь дает основание верить, что и на весах Божественного Правосудия жизненное "добро" почившего будет найдено не легким, дающим ему право на "покой" и "благая" за "злая" здешней жизни…» (Светлой памяти дорого отца ...).