Отт Владимир Васильевич, протоиерей

После 1919 г. Отт В. В. служил конторщиком в коллегии заво­дов по изготовлению гранат, затем конторщиком на службе телеграфа Северной ж.-д. В декабре 1921 г. присоединился к право­славию в церкви свт. Николая Чудотворца в Кленниках и стал активным прихожа­нином этого храма. Нес послушание певчего левого хора, чтеца, занимался уборкой в алтаре храма, 25.9.1925 г. посвящен в стихарь. Работал руководителем электротехни­ческой артели, техническим препода­вателем в Госкинотехникуме, хронометражистом на фабрике Мострикотажа «Красная Заря», затем нормировщиком на деревообрабатывающей фабрике. 22.9.1929 г. Владимир Васильевич был обвенчан с Анной Васильевной Тарасовой, регентом левого хора храма свт. Николая в Кленниках. С 1930 г. проживал в г. Ореле, работал техни­ком-нормировщиком на строительстве завода № 3. Сюда к нему приехала супру­га, в г. Орле родился их сын. В 1936–1937 гг. работал экономистом в арте­ли им. «Парижской Коммуны» Многопромсоюза в г. Орле. После освобождения в 1947 г. вернулся в г. Орел, работал в тресте «Водстрой»; в 1951–1953 гг. главный инженер строительно-монтажной Нарышкинской конторы треста «Водстрой». В 1952 г. Владимир Васильевич овдовел.

«Архиепископ Иркутский и Ангарский Вадим (Лазебный), в детстве живший в селе непода­леку от Ильинского храма слободы Ездоцкой вспоминал: "Мы, дети, любили о. Владимира как праздник. Любили запах ладана, шед­ший от него, сухую, горячую ладонь на голове. Если он наставлял, то один раз и так необидно, что душа впитывала наставление, как жажду­щая земля влагу. И все слушали, слышали и слушались... Школа о. Владимира суще­ственно отличалась от светской. Прежде всего он учил своею жизнью, собственным приме­ром. Помню его входящего во врата церкви. В стареньком подряснике, который он нико­гда не снимал, говоря: «...носить подрясник — это уже проповедь», с распухшими тетрадками в руках... С прихожанами храма о. Владимир бьш особенно внимателен. Никогда не позво­лял он себе отвечать кому-либо на ходу, через плечо. Остановившись, внимательно выслу­шивал собеседника. А слушать он очень умел. Всегда задавал наводящие вопросы, и собе­седник раскрывался весь, и тогда они вместе искали пути выхода из беды. Никто не уходил от него неутешенным. Шли к нему со всеми жизненными вопросами. Интеллигенты, кре­стьяне, дети, партийные работники. Сколько же любви, жалости, сколько души было в нем! Всех слышал, понимал, помогал... Он был немцем по национальности. В его сдержан­ности, учтивой собранности и вдумчивости угадывался человек европейской культуры и образования. Но я мало встречал в своей жизни батюшек, столь преданных Правосла­вию, столь пламенно приверженных строгой канонической старой русской православной школе. Именно он преподал мне первые уро­ки Православия, объяснил смысл богослуже­ний, связывая его с корневой русской духов­ностью, историей и культурой, познакомил с православной русской древностью, преда­ниями и традициями нашего народа, изъяснив их отличие от других вероисповеданий... Он был очень красивым человеком. Высо­кий, стройный, худощавый, с благородной серебряной сединой, обрамлявшей его пра­вильное лицо с большими светящимися гла­зами. Низко склонялся он над кающимся, и в прекрасном строгом лике его было столько любви и сочувствия, что люди раскрывались перед ним без боязней и оглядок. Восприняв­ший во всей полноте православие и глубин­ную мудрость от знаменитого отца Алексия Мечева, отец Владимир хорошо знал природу греха, умел отделить его от человека. Ино­гда он светился неземным светом над каю­щимся, иногда плакал и сетовал так, словно сам совершил исповедуемый грех. Много вы­страдавший в жизни, он понимал и разделял страдания современника... Отец Владимир не замечал неудобств и, если ему говорили о его собственной нужде, он удивлялся, считая, что имеет все, что нужно священнику. Ведь глав­ное счастье, весь смысл его жизни была Боже­ственная Литургия. Чего было еще желать ему, любящему всем своим существом Богослуже­ние?! Те немногие книги по богослужению, которые он имел, были для него драгоценны. Он не уставал переписывать в растерзанные от бесконечного употребления тетрадки недоста­ющие фрагменты той или иной службы. Пере­писывал житийные материалы для пропове­дей, молитвы и месяцесловы. От него я узнал об Уставе Церкви и ее истории. Часослов был для него воздухом. С ним начинался его день, им и заканчивался... К проповедям батюшка готовился подолгу, допоздна склоняясь над своими тетрадками. До поздней ночи свети­лось окно церковной сторожки. Прохожие прихожане знали — отец Владимир молится... Проповеди он произносил негромко, ясным интеллигентным языком, четко выговаривая, как все лица иностранного происхождения. В его проповедях чувствовалась громадная начитанность, культура... знание языков, ис­тории народов, всемирной литературы. Это привлекало к нему студентов. Молодежь он любил, умел с нею разговаривать, без высоких и менторских нот. С изумительным тактом умел он поправить юную душу, если видел, что она встала на ложный путь, не оскорбив молодого человека и не разрушая ничего в его судьбе"» (За Христа пострадавшие : Гонения на Русскую Православную Церковь … Кн. 12. С. 332–333).