Константинов Петр Федорович, протоиерей

В 1909 г. Петр Федорович был зачислен новобранцем в пехоту, в 1912 г. уволен в отпуск. С 1914 г. находился в действующей армии; с 1917 г. служил в 56-м строевом полку, стоявшем в Москве в Кремлевских ка­зармах, затем служил в РККА. В 1921 г. Константинов был демобилизован и остался в Москве.

«На каждом этапе своего жизненного пути отец Петр Константинов оказывался рядом с опытными старцами и духовниками, испо­ведниками и мучениками. Свое служение Церкви он начал псаломщиком в Митрофановском храме у Соломенной сторож­ки при настоятеле протоиерее Владимире Медведюке, ныне прославленном в лике священномучеников Церкви Русской. При­хожане Митрофановского храма запомни­ли псаломщика Петра Константинова как серьезного и немногословного человека, но в то же время, по их словам, "с ним было легко и хорошо общаться, потому что он был очень простым человеком". По воспо­минаниям О. А. Кавелиной, музыкальных данных у Петра Федоровича не было, "чи­тал он не нараспев, голос был не певуч, а как бы ломался".
В 1927 г. Петр Константинов был тайно ру­коположен во иерея с обетом безбрачия и в конце 1920-х гг. служил в храме свт. Нико­лая на Маросейке. В то время настоятелем храма был будущий священномученик про­тоиерей Сергий Мечев, унаследовавший приход от отца — великого московского старца протоиерея Алексея Мечева. Тонкий богослов, ревностный в вере, горящий лю­бовью к Богу, молодой настоятель собирал вокруг себя единомысленных, готовых при­нять страдания за Христа. Поэтому никаких "случайных" людей — алтарников, чтецов, певчих, ни тем более священников на Ма­росейке не было и быть не могло. И так­ же не случайно в этом храме стал служить священник Петр Константинов — самый простой, неученый батюшка из маросейских клириков, не имевший ни высшего, ни специального духовного образования. По словам дочери отца Сергия, Ирины Серге­евны Мечевой, для священника, духовни­ка это было не самое важное. Прихожане его любили за большое сердце, отзывчи­вость, доброту. В отличие от служившего тоже в Кленниках священника Петра Петрикова, отца Петра Константинова прихожане именовали "Загорянским" — по названию поселка, где он жил в те годы. Арестованы оба отца Петра были одновременно: с 14 на 15 апреля 1931 г. Допрошенные в разное время, оба назвали себя "безприходными" — вероятно, чтобы не подвергать опас­ности ареста кого-нибудь из маросейских. К этому времени по делу "антисоветской организации, состоящей из лиц религиоз­ного культа" сотрудниками ОГПУ уже бы­ ли арестованы служившие в Кленниках иерей Борис Холчев и протоиерей Сергий Смирнов, а также бывший староста Маросейского прихода Сергей Алексеевич Ни­китин (в будущем епископ Стефан). Вино­вным в "антисоветской агитации" о.тец Петр себя не признал, показав, что никогда не вел разговоров на политические темы. Спу­стя две недели последовал приговор: три года концлагерей. Священник Петр Кон­стантинов, протоиерей Сергий Смирнов и С. А. Никитин были отправлены в город Усолье для заключения в Вишлаг ОГПУ. После освобождения из лагеря отец Петр был лишен права проживания в столице и стал служить в Новогирееве в храме Спаса Не­рукотворного Образа. К этому времени храм был немноголюдным и в какой-то степени запущенным. Войдя в алтарь хра­ма, отец Петр сразу принялся за уборку, соб­ственноручно вымыл пол и на другой день с амвона попросил прихожан помочь ему привести весь храм "в надлежащий вид". Постепенно богослужебная жизнь налажи­валась, приход стал оживать. В храме по­явился диакон Матвей Барабанов, в 1935 г. назначили настоятеля — ученого и опыт­ного протоиерея Алексея Станиславского. По словам бывших прихожан Митрофановского храма, в новогиреевском храме отец Петр нашел свое место, его там очень любили. В ночь на 28 ноября 1937 г. были арестованы отец Петр Константинов и диакон Матвей Ба­рабанов. Обоим предъявили обвинение в "контрреволюционной деятельности". Сле­дователи требовали от отца Петра "призна­ния" в пропаганде против советской вла­сти, а также показаний об антисоветских разговорах диакона с настоятелем. Отец Петр неизменно все отрицал. Как прохо­дили допросы, можно только догадываться: подпись отца Петра на первом листе прото­кола заключительного допроса четкая, на втором листе ее линии тонкие и кривые, на третьем — подпись прерывающаяся, еле-еле выведена дрожащей рукой... В лагере отец Петр провел долгих семь лет — в голоде и непосильных трудах на общих работах: заключенные должны были рыть траншеи в любую погоду, стоя в воде. Всю оставшуюся жизнь отца Петр мучился ногами. В лагере у него развился диабет, привед­ший в дальнейшем к слепоте; незадолго до кончины отцу Петру пришлось ампутировать ногу. После лагеря — ссылка в Ташкент и снова голод, скитания, нишета. Отец Петр пытался просить милостыню на паперти кладбищенского храма, но его неизменно отталкивали другие нищие. Однажды слу­чилось чудо: в храм приехал архиерей, в ко­тором отец Петр узнал знакомого и окликнул его. Это был епископ Ташкентский Кирилл (Поспелов), также бывший много лет в ла­герях. Владыка Кирилл принял отца Петра и определил на служение в том самом храме, где отец Петр пытался просить милостыню. Настоятель храма был недоволен тем, что новый священник "считался незарегистри­рованным" и "нелегально совершал требы по домам", писал на него рапорты и жало­бы. В самом конце 1940-х гг. отца Петра перевели в Фергану, где Промысел Божий свел давно знакомых, духовно родных священнослу­ жителей: отца Петра Константинова, отца Бори­са Холчева и отца Феодора Семененко.
До нас дошло письмо отца Петра духовному сыну, поэту Леониду Сидорову: "Так, милый мой Леонид Васильевич, бу­дем уповать на Бога, хотя и тяжело терпеть болезни, скорби и бури житейского моря, но это есть удел всех верующих людей. Без скорбей никто не попал и не попадет в Цар­ство Небесное. Этим путем все шли: святые апостолы, пророки, мученики и все святые. И нам такой удел. Будем любить Бога всем сердцем и работать Ему со страхом и трепе­том. Где бы ни был, всегда твори внутри мо­литву Иисусову: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного», — и, Бог даст, здоров будешь. Но Он всё знает, что полезно нам: здоровье или болезнь. Наше дело — терпеть и молиться..."» (За Христа пострадавшие : Гонения на Русскую Православную Церковь … Кн. 8, т. 2. С. 116–118).